о хорошем отношении к лошадям (Ницше–Маяковский)

Сначала история с Ницше.

Ницше в Турине 3 января 1889 года стал свидетелем избиения лошади извозчиком. Ницше бросился к лошади, обнял её, а после этого замолчал навсегда, последние одиннадцать лет своей жизни проведя в больнице для душевнобольных.

Маяковский “Хорошее отношение к лошадям”:

Били копыта,
Пели будто:
- Гриб. Грабь. Гроб. Груб.-
Ветром опита,
Льдом обута
Улица скользила. Лошадь на круп

Грохнулась, и сразу за зевакой зевака,
Штаны пришедшие Кузнецким клёшить,
Сгрудились, смех зазвенел и зазвякал:
- Лошадь упала! - Упала лошадь! -

Смеялся Кузнецкий. Лишь один я
Голос свой не вмешивал в вой ему.
Подошел и вижу глаза лошадиные...
Улица опрокинулась, течет по-своему...

Подошел и вижу - за каплищей каплища
По морде катится, прячется в шерсти...
И какая-то общая звериная тоска, плеща,
Вылилась из меня и расплылась в шелесте.

"Лошадь, не надо. Лошадь, слушайте -
Чего вы думаете, что вы сих плоше?
Деточка, все мы немножко лошади,
Каждый из нас по-своему лошадь".

Может быть, - старая - и не нуждалась в няньке,
Может быть, и мысль ей моя казалась пошла,
Только лошадь рванулась, встала на ноги,
Ржанула и пошла.

Хвостом помахивала. Рыжий ребенок.
Пришла веселая, стала в стойло.
И всё ей казалось - она жеребенок,
И стоило жить, и работать стоило.

Ёрш Ершович в “Коньке-Горбунке”

Маленькое место в К-Г…

     Лещ, услыша сей приказ,
     Именной писал указ;
     Сом (советником он звался)
     Под указом подписался;
     Черный рак указ сложил
     И печати приложил.
     Двух дельфинов тут призвали
     И, отдав указ, сказали,
     Чтоб, от имени царя,
     Обежали все моря
     И того ерша-гуляку,
     Крикуна и забияку,
     Где бы ни было нашли,
     К государю привели.

…сразу отсылает к концовке “Дела Ерша Ершовича” (перевод мой):

Приговор утвердили:

судьи - боярин и воевода Каспийский Осётр, Сом-с-большим-усом и Щука-Трепетуха;
заседатели - Нельма и Лосось;
судебный пристав - Окунь, Язев брат;
палач, что Ерша кнутом бил - рыба Костера;
сторожа в суде - Налим Чернышёв и Налим Терский;
понятые - староста Сазан Ильменский и Рак Болотов;
судебные исполнители, описывавшие Ершово состояние: пять или шесть Краснопёрок, да Сорог с десяток, да с пригоршни мелких Мальков; старшим исполнителем Разрядного Приказа был Треска Жеребцов, брат Коня -

и выдали копию решения по жалобе на Ерша.

Протокол писал писарь, а печать левой клешней поставил Рак Глазунов; заверил печать Стерлядь Носатый. В типографии дело отпечатал Севрюга Кубенский. Тюремный сторож - Жук Дудин.

Военная тайна купца Калашникова (Лермонтов/Гайдар)

Очевидно, что концовка Сказки про Мальчиша-Кибальчиша…

А Мальчиша-Кибальчиша схоронили на зеленом бугре у Синей Реки. И поставили над могилой большой красный флаг.

Плывут пароходы - привет Мальчишу!
Пролетают летчики - привет Мальчишу!
Пробегут паровозы - привет Мальчишу!
А пройдут пионеры - салют Мальчишу!

…– парафраз концовки “Песни про купца Калашникова”:

              Схоронили его за Москва-рекой
              На чистом поле Промеж трёх дорог:
              Промеж Тульской, Рязанской, Владимирской,
              И бугор земли сырой тут насыпали,
              И кленовый крест тут поставили,
              И гуляют-шумят ветры буйные
              Над его безымянной могилкою,
              И проходят мимо люди добрые:
              Пройдёт стар человек - перекрестится,
              Пройдёт молодец - приосанится;
              Пройдёт девица - пригорюнится,
              А пройдут гусляры - споют песенку.

“Конек-Горбунок”: родитель № 1 и родитель № 2

В “К-Г” автор (Ершов? Пушкин?) весьма неудачно выбрал пола для родителей Царь-Девицы.

“…Да ведь надо же узнать,
Кто те братец, кто те мать,
Чтоб в родне-то нам не сбиться".
Говорит ему царица:
"Месяц -  мать мне, солнце -  брат"

Солнце – тоже неудачно (среднего рода). Но уж мать-Месяц (не Луна) совсем ни в какие ворота.

В результате получается такая вот ахинея.

Вот конек во двор въезжает;
Наш Иван с него слезает,
В терем к Месяцу идет
И такую речь ведет:
"Здравствуй, Месяц Месяцович!
Я -  Иванушка Петрович,
Из далеких я сторон
И привез тебе поклон". -
"Сядь, Иванушка Петрович, -
Молвил Месяц Месяцович…”

"…Переехал окиян
С порученьем от царицы -
В светлый терем поклониться
И сказать вот так, постой:
"Ты скажи моей родной:
Дочь ее узнать желает,
Для чего она скрывает
По три ночи, по три дня
Лик какой-то от меня…”

Вообще-то мать, на крайний случай, могла бы быть и Солнцем (средний род как-то можно еще принять). Не неужели трудно было сделать ее Луной Месяцевной?!