Можно выделить такую последовательность фаз государственной жизни:
1) Сильное государство — застой;
2) Оттепель, перестройка, смута, распад государства;
3) Восстановление народного хозяйства;
4) Сильное государство.
При застоях накопление ресурсов, их импорт и экспорт, а также распределение среди граждан монополизированы государством.
Государство само определяет, кто, сколько и какие ресурсы имеет, как и где их хранит, как использует‑потребляет.
Материальные потоки полностью регулируются государством.
Всякое внегосударственное движение ресурсов или обладание ими является противозаконным.
Государство при этом все усилия направляет на достижение какой‑либо цели: победы в войне с идеологическим противником, строительства социализма, создания атомного или ракетного оружия и пр.
Административный рынок унифицирован, пронизывает все отношения между элементами государственного устройства и людьми, компенсируя неизбежные просчеты планирования и распределения ресурсов.
Перераспределение ресурсов общепринято, репрессии по отношению к тем, кто использует ресурсы нецелевым образом, мягки.
Периоды стабильности характеризуются также слитностью экономики с политикой и жестким ограничением политической самодеятельности населения.
Расхитители ресурсов либо включены в административно‑рыночные отношения (заняв позиции в торговле, распределении и разного рода силовых структурах), либо вытеснены на обочину жизни.
Потенциальные удельные князья (главы администраций, губернаторы) знают свое место в административной иерархии и предпочитают не рыпаться — себе дороже.
Доступ к ресурсам у граждан возможен только сообразно их государственному статусу и нормативным, приписанным к статусу потребностям.
Распределение ресурсов по социальным группам централизовано.
Все элементы народного хозяйства, в том числе и люди, определены в терминах социального учета и ранжированы в порядке важности для достижения великой цели.
В следующей фазе, при депрессиях, увеличиваются политические и экономические свободы, но расхитители ресурсов при этом захватывают существенную часть социального пространства.
Мобилизующий потенциал основной идеи уходит в никуда, сама идея становится темой политических анекдотов, государственная машина начинает работать бесцельно.
Унитарность государства ослабевает, усиливается роль регионов, которые фрондируют и зажимают ресурсы.
Роль государственного регулирования ресурсной политики уменьшается, дефициты воспринимаются населением как следствие плохой работы отдельных чиновников или государства в целом.
От времен стабильности остаются одни воспоминания о том, что «при Сталине был порядок».
Регионы отвязываются, унитарное государство превращается в федерацию.
Граждане, в том числе и чиновники, уже не скрывают расхитительских амбиций, мотивируя их тем, что они снимают остроту всеобщего дефицита.
В стране возникают условия для капитализации ресурсов, появляются деньги и товары, складываться видимость рынка, возникают миражи бирж, банков, акционерного капитала, адаптированные к задачам расхищения ресурсов.
Государство теряет монополию на репрессии.
Репрессии приобретают форму отстрела нарушителей порядка управления ресурсами.
Для смутных времен характерен расцвет квазиполитической жизни.
Великие идеи подвергаются публичному разоблачению и осмеянию в к кампаниях типа «гласности», теряя остатки своего мобилизующего значения.
Возникает множество якобы политических организаций с самоназваниями, извлеченными из всегда актуальной истории.
Усилиям расхитителей и их пособников из числа удельной интеллигенции создается иллюзия политической жизни и «настоящей рыночной экономики».
Эти муляжи необходимы для того, чтобы конвертировать расхищенные ресурсы в товары и деньги.
Существование квазирынка дает возможность расхитителям выйти из игры, то есть обосноваться за пределами государства.
При этом удельные князья растаскивают страну на части.
Распад выгоден, так как при нем возникает огромное количество бесхозных ресурсов.
Источник
